Проза

Пустяки

Белые, белые мелкие снежинки. Снег кругом: в воздухе, на деревьях, домах, машинах и под ногами. Он накрыл коварный ледок, появившийся за ночь, когда так неожиданно ударил мороз. Всю ночь свистел и выл ветер настолько сильно, что дрожали стекла, а к утру он утих и повалил снег, снег, кругом снег.

Молодой человек и девушка на улице российского города. Нейросеть Midjourney.


Сергей вышел из дому и не смог не полюбоваться чудной картиной вдруг наступившей зимы. Только вчера моросил мелкий холодный дождь, падавший на голую мокрую землю и слякоть под ногами. А сегодня мир совершенно преобразился. Сергей сделал несколько шагов, поскользнулся и чуть не упал: теперь смотри в оба, а то хитрый лед, спрятавшись под снегом, только и подстерегает неосторожных, ступивших на него.
Дорога в институт знакома. Тысячу раз туда и обратно, и так каждый день: немного пройти пешком, автобус, метро и еще немного пешком. Он уже, конечно, привык к этой дороге, но сегодня совершенно не узнавал ее. Повсюду разлилась предрассветная синева. Светало. Снег, голубоватый от темноты, еще не ушедшей окончательно, постепенно белел. Вся земля была как новая, помолодевшая, люди не узнавали ее, и Сергей смотрел из окна автобуса на наконец-то пришедшую зиму широко раскрытыми голубовато-серыми глазами.

В метро, наскоро отряхнув шапку от начавшего таять на ней снега, он слетел вниз по эскалатору и вбежал в первый же вагон пришедшего поезда.
И вот институт. Первая лекция. Значит, он увидит Риту Соболеву из другой группы, у которой опять, наверно, не решается какая-нибудь задача. Вчера он долго ей объяснял теорию вероятностей. Она усваивает быстро и понимает легко, с полуслова, странно, что совершенно не умеет решать задачи.
Сергей Смолин вошел в аудиторию. Риты еще не было. «Опаздывает, как всегда», — подумал он. Зато пришла кудрявая хохотушка Катя Блошкина, редкий гость на лекциях.
— Привет.
— Привет. Какой ты красивый, Сережа, с модной стрижкой. Кому это ты хочешь понравиться, а? – и Катя кокетливо улыбнулась. Сергей улыбнулся ей в ответ и сказал:
— Ладно-ладно, Кать. Говорят, ты вчера в кафе ходила. А ну, сознавайся, с кем?
— Ха! Интересно, откуда ты все знаешь? И откуда ты только взялся такой информированный?
— Разведка хорошо работает.
Катя заливисто захохотала, глядя на него огромными серыми глазами, и одной рукой взлохматила ему волосы. Он театрально отскочил, но тут же пригнул ей голову вниз и невзначай положил руку на полноватую талию. Не заметил, как вошла Рита, тихо, как всегда, как кошка. Изящная, стройная, очень симпатичная, даже красивая, с густыми длинными распущенными волосами, всегда одетая по последней моде. С какой стороны на нее ни взглянешь, ну нет недостатков, и все тут. И мимо прошла бесшумно, не повернув головы. Вряд ли не заметила. Может, не хочет видеть? Да нет, у нее опять будет задача, наверное, занята в данный момент чем-то другим.
Разговор с Катей утих постепенно как-то, незаметно. Сергей сел на свое место, Катя — на свое, и Рита — на свое. Она обычно сидит напротив него, на соседнем ряду. Сергей повернул голову в ее сторону, они неслышно поздоровались кивками и взглядами и тут же повернулись обратно и занялись своими делами. Надо еще обо всем переговорить с товарищами.
— Леха, ты где вчера был во время последней пары? Ты мне был нужен.
— В общежитие ходил к Шурику Синицыну и Володе Сахарову, — ответил Алеша Пресняков, Сережин друг, — а что?
— Просто, тетрадку твою хотел попросить, а то я на семинаре чуть было не пропал. Своих лекций-то не было.
Сзади послышался голос Пети Хлопушина:
— Серега, я к тебе с программированием. При компиляции все время какая-то ошибка выскакивает.
— Петр, распрограммируйся! Не горит, на перемене посмотрю, что у тебя.
Все они могли с необыкновенной легкостью одновременно разговаривать и все же записывать лекцию. Сергей повернул голову вправо, взглянул быстрым взглядом на Риту и быстро отвернулся, успев отметить, что и она на него посмотрела.
— Серега, — спросил Максим Климов, еще один приятель Сергея, — а как у тебя дела с ансамблем? Ты ведь собирался с кем-то его организовать.
— Да ничего, репетируем на третьем этаже общежития. Поем сначала, конечно, а потом орать начинаем. Такое дуракаваляние устраиваем! Весело, в общем. Правда, комендантша как услышит наши крики, прибегает и говорит, что выгонит нас, если мы не будем нормально репетировать. А сейчас и вовсе туго стало. Кажется, она действительно намерена это сделать.
— Так вы не балуйтесь на репетициях.
— Легко сказать. Мы и сами договариваемся между собой: давайте сегодня не дурачиться. А под конец не выдерживаем.
— А вы что поете, попсовые песни или собственного сочинения?
— Разные. У нас есть несколько попсовых. Еще Шурик стихи сочиняет, а я музыку. А вот стихи – сам не умею.
— Вы для дискотек будете петь или со сцены?
— Наверное, со сцены. Насчет дискотек мы еще не думали. Я, например, дискотеки и не очень люблю.
— Хорошо бы вам достать электроинструменты.
— Да ну их. Я больше люблю натуральные, да и электроаппаратура стоит дорого. Ты приходи как-нибудь к нам, послушаешь.
В это время в действительность вернул друзей голос преподавателя:
— Молодые люди, не надоело болтать? Писали бы лекцию, экзамены скоро.
— Что Вы, мы все записали, — бодрым голосом ответил Сергей.
— Ну, конечно, это хорошо, что вы все успеваете делать, — усмехнулся лектор, — но, все-таки, не мешайте другим.
Они замолчали. Сергей откинулся на спинку стула, посмотрел в потолок и снова вернулся в исходное положение, склонившись над тетрадью. Записав формулу, выведенную на доске, он посмотрел направо, на Риту. Она как будто почувствовала его взгляд, скользнула по нему какими-то грустными глазами и отвела их. Он улыбнулся и подмигнул ей, когда она снова на него посмотрела. Выше голову, Рита! Ей-богу, нет причины вешать носа! Он снова углубился в тетрадь, когда лектор стал что-то быстро диктовать. Что он диктовал, Сергей не знал точно, он не вникал. Его мысли витали слишком далеко от лекции.
Эх, Рита, Рита! Что же с тобой стало? Ты ли это или давно уже не ты? Рита! Ты так изменилась за лето, что вот уже три с лишним месяца я не могу тебя узнать. Что же ты? Хотя, может, и я изменился, может, и меня невозможно узнать? Почему все так? Я не могу сказать тебе ни одного слова, нас ничего не связывает, кроме нескольких несчастных задач, которые ты не можешь решить. Рита, ты молчишь! Я молчу! Рита, но ведь было же другое время, помнишь? Полгода тому уже будет, помнишь? Мы улыбались друг другу, без слов, но молчание не было нам в тягость. Мы не в силах были от счастья скрыть или подавить улыбку. Твои глаза светились огнем. А помнишь, мы сидели вместе на лекциях? Все они у меня в памяти. Твое плечо касалось моего, и ты снова улыбалась, снова и снова. Сколько раз я порывался сказать тебе главное. И почему так и не сказал? А сейчас тем более не могу. И что за отчуждение между нами?
Из раздумий его вывел голос Петра. Тот что-то спросил. Сергей ответил невпопад. Похоже, Петр не удовлетворился его ответом. Размышления были прерваны. Сергей посмотрел в тетрадь Максима и, увидев, что тот исписал страницу, оставил чистым место в тетради, чтобы дописать пропущенное, и снова углубился в лекцию.

Во время перемены к нему подошла Рита. Невысокая, добрый, неуверенный взгляд.
— Сережа…, — начала она.
— Что, опять задача? – мягко спросил он. Голос совершенно вышел из-под контроля.
— Да, вот видишь…
Он положил ей руку на плечо и легонько повел в конец аудитории. Рядом с ней чувствуешь себя защитником.
— Идем туда, сейчас помогу.
Они сделали несколько шагов. Теперь рука его лежала у нее на талии, непроизвольно как-то. Кто-то сзади сострил в их сторону:
— Благословим их, дети мои.
Но Сергей не обратил внимания на шутку, ему было не до этого. Он стал объяснять Рите задачу. Опять она быстро понимает. Впрочем, до конца объяснить он ей не успел: прозвенел звонок. Он пообещал на следующей перемене объяснить ей задачу до конца, и они разошлись в разные стороны, каждый на свое семинарское занятие.

Как гром среди ясного неба – контроль на семинаре. Предупреждать надо! Хотя зачем? И так, и так не стал бы готовиться. Предстоит решить три задачи, записанные на выданном листке бумаги – и свободен.
Семинар по тому же предмету, что и предыдущая лекция. Сергей порылся в сумке и достал тетрадь с лекциями, без труда нашел нужную тему и стал решать первую задачу. Сзади Хлопушин уже дергает его: помоги решать задачи. Сергей отмахнулся: свои бы решить. С соседнего ряда громкий шепот Максима Климова:
— Смолин! Ты где был на перемене? В следующий раз получишь в глаз.
Кому-кому, а Климову никогда нет дела до контроля и задач. Все бы ему шутить. Интересно, что он имеет в виду?
Сергей повернулся к Максиму, сделал неопределенный жест левой рукой и сказал:
— Ладно, Макс, я потом посмеюсь с тобой.
Он повернулся обратно и углубился в задачу. Слава Богу, кажется, решил.
Стал искать в тетради с лекциями тему двух оставшихся задач. Листок какой-то между страницами прошлой лекции, сложенный неровно, весь изрисованный фломастерами разного цвета. Странно, но он этого листка здесь не оставлял и вообще, первый раз видит. Сергей развернул лист и увидел стихотворение. Ритиным почерком. Ну, так и есть! Она же брала эту тетрадь у него домой, лекцию переписать. Вот только интересно, забыла этот листок здесь или нарочно положила? Стих небольшой, всего четыре четверостишия, но зато какие! Песня. Мотив сам приходит в голову. Песня о грустной любви, неразделенной или непонятой, неудавшейся или просто любви необъяснившегося сердца. Ему предназначен этот стих или не ему? Эх, болван стоеросовый, пень! Возомнил о себе. Да она же мимо проходит, не гладя, не повернув головы. Забыла листок в тетради, и все тут. Впрочем, о ком же она пишет? Взять с потолка и сочинить? Не может быть.
Сергей словно очнулся ото сна. Ползанятия прошло, а две задачи не решены. Он поспешно стал искать формулы, записывать вычисления. Осталась одна задача. Нет, все-таки, кому другому она может посвящать стихи? И прошлые улыбки, взгляды, долгие и откровенные, не вычеркнешь, не сотрешь. Они были. Сейчас тоже бывают. Вот и сегодня она на лекции оборачивалась. А мимо проходит – не смотрит. Тьфу ты черт! Опять в облаках витаю, не решив задачи. Выяснить у нее надо – и все тут.
Сергей решил последнюю задачу, сдал листок минут за десять до конца занятий и пошел в буфет. Сейчас будет опять лекция. Надо у нее спросить. Ужасно неловко, конечно. Но мелодия к стихотворению сама просится. Сергей пропел вполголоса несколько раз ее. Получилась песня, притом, неплохая.
Когда он вошел в аудиторию, к нему подошла Катя.
— Сереж, — сказала она, — мы с Верой и Женькой встретили сегодня ребят и уже обо всем договорились, у них собираемся. Подходи к семи.
— Так у нас же с ними репетиция.
— Ничего, посидим вместе, попоем, вот вам и репетиция. За нами еда, а вы с ребятами купите какого-нибудь питья, — Катя улыбнулась, и на ее щеках заиграли ямочки.
— Леди, может, вам шампанское? — Сергей рассмеялся, — или минералки достаточно?
Катя принялась заливисто хохотать. Сергей поднял указательный палец и немного подержал его на уровне ее глаз. Катя продолжала смеяться.
— Ну что вы за девчонки народ такой, — улыбнулся Сергей, — вам палец покажи – вы смеетесь.
Прозвенел звонок на лекцию.
— Ну, договорились? – спросила Катя, которая, наконец, перестала смеяться.
— Само собой, — ответил Сергей и поспешил на свое место.
А Рита уже была здесь. Черт возьми, как это все вылетело из головы! И спросить забыл, и задачу не объяснил. А она гордо подняла голову, даже не обернется. Странная, то подходит, то даже не глядит. Красивая, глаз не оторвешь, но такая, как сейчас, она какая-то безжизненная. И чего вообще повернулся к ней? Сейчас же отвернуться! Так. Максим ей уже говорит кучу любезностей. Поздороваться забыл три часа тому назад. Она смеется и шутит ему в ответ. Не его же она любит. Его же всерьез девчонки не воспринимают, низкорослый, лопоухий и смешной. Голову бы ему оторвать. И ей заодно. Хотя не надо, что было, то прошло. Жаль, конечно. Что же ты так, Рита? А может, и я виноват? Конечно, виноват. Не могу к ней подойти, не могу. Но сегодня надо задать ей один вопрос, набраться смелость и спросить.
Сергей записал несколько строк в тетрадь и лег головой на парту, на руки. Удобно устроился. Что бы такое сотворить? Снова поднялся. Впереди сидит Костя Власов. Прекрасно. Сергей провел обратной стороной ручки по плечевому шву его свитера и, когда тот повернулся, быстрым движением схватил его двумя пальцами за нос. Власов отпрянул назад с возгласом: «Ты чего?», но не удержался на стуле и, хватаясь руками за парту, все же с грохотом оказался на полу. Несколько человек засмеялись. Преподаватель посмотрел в сторону Власова, который уже поднялся, сделал в зал замечание о том, как надо себя вести, и лекция пошла обычным ходом.
— Извини, это я пошутил, — сказал Сергей Власову и снова стал писать лекцию. Через несколько минут он поднял голову и посмотрел направо. Рита сидела на соседнем ряду, немного сзади. Он взглянул на нее, на мгновение отвел глаза, когда она, в свою очередь, встретилась с ним взглядом, опять посмотрел на нее. Она не отводила глаз, он тоже. Наверное, у него не получился равнодушный взгляд, ведь у нее на лице выражение одновременно грусти и полуулыбки. Он отвернулся. Сзади довольно громко раздался голос Климова:
— Сереженька! Не смотри так на Риточку. Я страдаю.
— Спокойствие, Макс, — обернувшись, ответил Сергей. Больше он не смог ничего сказать, потому что заметил, что Рита смеялась.
«Что ж, смейся, Риточка. Между прочим, на меня смотрит Катя», — подумал он. Катя действительно глядела на него с соседнего ряда, чуть спереди. Затем она обернулась на Риту, потом опять на Сергея. Он улыбнулся ей широкой улыбкой и кивнул головой. Она показала ему язык, он ей тоже.
А Рита смеется с подружками во весь голос. И почему только преподаватель не делает замечания?
Снова лекция. Да что же это за наказание! Опять полстраницы пропустил. Этот день какой-то сумасшедший. Сергей записал формулу, обвел ее в рамку, еще несколько строк. Неожиданно сзади его схватили и стали тянуть к себе. Сергей вырвался из рук, развернулся. Это шутит Петр. Псих! Смолин хотел пригнуть его голову к парте, но тот откинулся назад, и тут же Максим проделал с ним такую же штуку, какую тот сделал Сергею. Хлопушин вырвался, но все же коснулся головой парты Климова. Началась возня. Тут же послышалось замечание лектора и угроза, что в следующий раз он выгонит всех, кто мешает лекции, из аудитории.
Сергей твердо решил никуда не поворачиваться, смотреть только на доску или в тетрадь и нормально дописать лекцию. Как ни странно, ему это удалось. Когда прозвенел звонок, он вскочил, поспешно накинул куртку и подошел поближе к двери. Надо поймать Риту и спросить ее. Не упустить бы. Сейчас она болтает с девчонками.
— Сереженька, кого ты ждешь? – раздался рядом голос Максима.
Сергей перевел глаза на Климова, оглядел пустеющую аудиторию и заметил, что все его друзья уже ушли.
— Риту, — ответил он.
Рита была недалеко. Она услышала.
— Сережа, я ревную! – театрально воскликнул Максим. Рита улыбнулась. – Риточка, неужели ты бросишь меня?
Вечные его шутки! И не устал паясничать? Климов тут же перестал улыбаться и сказал Сергею вполголоса:
— Серега, любовь же прошла, так что ты все?
Сергей ничего не ответил. А Рита снова слышала. Промолчала, только горько усмехнулась.
— В самом деле, чего тебе от нее надо? – продолжал Максим.
— Поговорить.
Кажется, опять слышала. Смотрит настороженно, не спеша убирая свои роскошные волосы под белую вязаную шапочку.
— Ах, поговорить, — произнес Максим и многозначительно хмыкнул, — ну, ладно-ладно.
Все трое вышли из аудитории.
На улице Сергей взглянул на небо. Облака ушли. Над ними бездонная сверкающая голубизна. А на земле и на асфальте свежий снег, искрящийся на солнце. Стало чуть морозней, чем утром. Сергей сразу отметил про себя, что ритина светлая куртка не соответствует этому морозу, да и он не гарантирован от простуды.
Из института Рите налево, Максиму направо и Сергею тоже, но он сейчас не собирается домой. Дела.
— Риточка, тебе разве налево, ты меня покидаешь? – с подчеркнутым сожалением спросил Максим.
С улыбкой, но тоном, не допускающим возражений, Рита ответила:
— Покидаю, Максим.
— Пора бы знать, ревнивец, — изобразил из себя всезнайку Сергей, хотя провожал ее весной всего два раза.
Максим по-мушкетерски раскланялся, помахивая своей шапкой, и ушел.
Сергей прошел с Ритой до автобусной остановки, и они остановились. Она не поднимает глаз, смотрит то вниз, то в сторону. Он робко сказал:
— Рита, я хотел тебе задать один вопрос. Впрочем, не знаю, может, не надо.
Ее зеленоватые глаза теперь смотрят на него. Она ответила не сразу:
— Что ж, спрашивай.
— Ты знаешь, в одной тетради… листок со стихотворением… ну, ты его… в общем, нарочно ты его туда положила или забыла?
Изумление на ее лице. Она явно не ожидала этого вопроса. Впрочем, лицо ее быстро приняло спокойно выражение. Он видел теперь его в профиль. Темная слегка золотистая челка непослушно выбивается из-под шапки, тонко очерченный нос, чуть выдающаяся вперед нижняя губа, что нисколько ее не портит. При свете дня возле глаз видны бледные веснушки, даже к зиме не исчезли. Она смотрела куда-то вдаль и молчала. А он ждал. Наконец, она повернулась к нему, рассеянно улыбнулась и ответила неуверенно:
— А я искала его долго…
— Я придумал к нему мелодию.
Балбес! А еще думал, что она ему нарочно… Дурацкое положение.
Сергей улыбнулся одними губами. Глаза оставались грустными. И у Риты грустные глаза.
— Кстати, тебе объяснить задачу? – через минуту спросил он.
— Задачу? – тихо переспросила она. Во взгляде постепенно появилась уверенность, и уже тверже она продолжала:
— Не надо ничего объяснять. Я прекрасно знаю, как ее решать.
У него глаза на лоб полезли.
— Как же так? Ты же просила объяснить. Или тебе уже кто-то помог?
— Сережа, если ты думаешь, что я глупенькая девочка, ты просто не представляешь, насколько ты заблуждаешься. Я прекрасно понимаю то, что задают нам в нашем институте, не такие уж это сложности.
— Так почему же ты просила меня помочь?
Она во второй раз горько усмехнулась.
— Умный ты парень, Сергей, да, видимо, не все еще понимаешь.
И быстрым шагом подошла к подъехавшему автобусу, скрылась за его дверьми, ничего больше не сказав, растворилась, исчезла. Автобус грузно рванулся, неуклюже отъехал от остановки. А Сергей только и успел сказать ей вдогонку:
— Счастливо, Рита.
И все.
Догнать, вернуть! Да где уж там. И зачем? Она же просто забыла этот несчастный листок, и Бог с этим. И вдруг Сергею в голову влетела пронзительная мысль: а если бы она сказала, что специально положила его в тетрадь? Даже неприятно засосало под ложечкой: ну, что бы он сказал ей тогда, что? Поступок был совершенно необдуманным.

А вечером было весело. В одну из комнат общежития Сергей и его друзья Шурик Синицын, Володька Сахаров и Костя Горобец принесли питье, а девчонки – немудреную снедь. Катя «руководила» столом. Резала колбасу, хлеб, расставила тарелки с чашками, которые принесла из своей комнаты Вера Волкова.
Сергей вот уже почти два часа не выпускал из рук гитары. Сегодня он был в ударе. Струны издавали приятный звук, даже свой голос ему в этот день очень нравился. Все проблемы, кошки, которые так часто скребут на душе, растворились, забылись. Да и что их вспоминать, весело и все тут.
Катя, как всегда, неотразима. Она смеялась, беспрестанно глядя на него широко раскрытыми глазами, казавшимися от этого еще больше. Она клала ему руки на плечи, подходя сзади, нагибалась к самому его уху, касаясь головы, и что-то много говорила. Он отвечал, а она хохотала. Словом, не отходила от него ни на шаг. Эх, хорошая девчонка эта Катя! И добрая, и хозяйка замечательная, и собеседник интересный. Пусть не такая уж и красивая, зато надежна, как мать сыра земля. Счастлив будет тот, за кого она выйдет замуж.
Ее подруга Вера молча улыбается. Шурик, Володя и Костя достали пачку «Явы» и закурили.
— Смолин, покурить не хочешь? Надо же все-таки перекур устроить, — сказал Костя.
— Константин, ты же знаешь, я не курю.
— И что ты за человек, — усмехнулся Володя, — пример всем детям.
— Ну не курю и все. Да вы не стесняйтесь
А они и не стесняются. Женя Горская уже вторую сигарету берет. Замечательная девчонка. Характер сильный, в беде не оставит, есть у нее время, нет, всегда поможет без лишних вопросов, голос у нее прекрасный, на гитаре здорово играет. Только вот курит много. Иногда даже в день по пачке. Катя и Вера тоже взяли себе по сигарете.
— Эх, девчонки, — вздохнул Сергей, — красавицы. Ну, вам-то зачем курить?
Никогда он не принимал это занятие. Вред один от него. А так хочется, чтобы мир был чистым, без дыма, ругани и войны, а женщины – женственными.
В раскрытое окно с улицы заходил сквозь сигаретный дым свежий воздух. При свете лампочки чуть заметны на небе звезды. Все постепенно, незаметно настроились на грустный лад. Полились песни о дружбе, о вечерах у костра, о горах, об измене и неразделенной любви. Спев очередную песню, Сергей задумался, взял несколько аккордов, перебрал струны, потом, мурлыча мотив себе под нос, подобрал еще несколько аккордов.
— Слушайте, — сказал он.
И запел новоиспеченную песню на ритины стихи. Сергей пел, а ребята задумчиво молчали. Он виртуозно перебирал струны, глубокий и приятный звук гитары и голос Сергея наполняли комнату. Нет, в профессионалы он, конечно, не попадет, но своим негромким голосом он умел брать за живое, как никто другой. Когда он закончил петь, в комнате на несколько секунд воцарилась полная тишина. Затем Володя сказал:
— Да. Ну и песня. Знаешь такую песню, и до сих пор не включил ее в наш репертуар.
Сергей ничего не ответил. Почему-то ему не хотелось, чтобы все знали, откуда песня.
Впрочем, задумчивое настроение вскоре прошло, когда ребята стали снова петь веселые песни. Грустить не о чем. Жизнь прекрасна. Как же хорошо, что есть такие замечательные друзья.

Домой он ехал с улыбкой, не сходившей с его губ всю дорогу. Уже возле дома Сергей снял перчатки, набрал в руки снега и, когда он нагрелся и стал подтаивать, слепил снежок и запустил его в дерево. На стволе остался небольшой белый след. Сергей рассмеялся, потом вдруг растер лицо снегом и посмотрел вверх, на звезды.
Дома Сергей вошел на цыпочках в темную квартиру и пробрался в свою комнату. Открыв окно, он долго смотрел вдаль. Он вспомнил все произошедшее за день, и такими пустяковыми показались ему дневные переживания, обмены взглядами, разговоры, что он даже покачал головой и усмехнулся. Потом он снова долго смотрел в окно. Он смотрел на белый снег, покрывший сонную землю легким покрывалом, деревья, устремившие ввысь голые сучья и ветви, засыпающие дома, в которых становилось все меньше и меньше светящихся окон, звезды, величаво взирающие на маленькую, но такую любимую землю. Он ни о чем не думал, а просто смотрел. И, вопреки этому, понял все, что его терзало сегодня.
Из созерцания его вывело дуновение ледяного ветерка. Сергей зябко поежился и прикрыл окно. В конце концов, прошлые чувства – это всего лишь прошлые чувства. И если ты не взял их в настоящее, нечего мучаться и переживать. Спать Сергей ложился радостным и спокойным.

1987

Вас также может заинтересовать
(Всего визитов: 19, из них 1 сегодня)
Поделиться в соцсетях
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Старые
Новые
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x