Настоящий фильм ужасов

Настоящий фильм ужасов — это не тогда, когда много убивают, битые стекла, разрушенные дома и куча зомби кругом, а когда мирная лесная поляна, в кадр тихо вползает ежик, но от этого почему-то хочется кричать…

Этот анекдот я вспомнила, когда передо мной предстало видение. Небольшая светлая мирная комната, старомодно обставленная, стены бледно-желтого цвета, на одной из них черно-белые фотографии в рамках, на окне раздвинутые и завязанные с боков шторы, большой письменный стол с закругленными краями, поодаль у стены шкаф, сейф. За столом сидит лысеющий мужчина лет сорока. В комнату входит женщина тридцати с небольшим лет, в руках у нее маленький поднос, на нем две чашки со струящимся паром и сахарница. И липкий страх, невольно проникающий в самое сердце…

Что-то здесь не так. Сэйф? Мне дела до него нет. Фотографии… Это вовсе не глава семейства на прогулке с женой и детьми. Вот портрет Гитлера, вот Гитлер, вытянув вперед правую руку, держит речь перед народом. Геринг, Геббельс… А вот и тот мужчина, что сидит за столом, одетый в нацистскую форму, стоит навытяжку. Вот он в непринужденной беседе с другими нацистскими офицерами. Он и за столом сидит в форме, только без фуражки. Оберст Гестапо. Женщина тоже в форме…

Вид у мужчины весьма доброжелательный. Он предлагает мне присесть и выпить чаю, задает вопросы. А я — это вовсе и не я. Я вижу себя нескладным четырнадцатилетним подростком, который от ужаса проглотил аршин вместе с языком. Вопросы о партизанах. Где они? А я-то как раз знаю, где всегда прячутся два связных, которые, если надо, передадут что нужно в отряд или отведут туда. В ход пошли вкрадчивые угрозы. Я либо отнекиваюсь, либо молчу, так и не присев на стул и не взяв чашку с чаем… Ведь нельзя говорить…

А эти двое… Они присутствуют одновременно и в видении, и в нынешней жизни. И никто из участников сцены не доживет до 45-го…

Несколько дней спустя поселок оцепил карательный отряд. Немцы выхватывали из домов с нашей улицы всех подряд, вот уже добрались до соседей… Потому что партизанами уничтожен этот самый оберст Гестапо.

Все! Оставаться здесь нельзя, нужно бежать к партизанам. Через соседский забор, задами. Уф! Лаз остался неоцепленным. Дальше нужно подняться на холм, перелезть через овраг, в котором протекает ручеек, спуститься с холма, и в лес. Через холм, делая поворот, чтобы не пересекать самую вершину большого холма, пролегает железная дорога. На запад идет немецкий поезд, наверное, с ранеными с фронта…

Еще в мирное время у мальчишек была забава. Поезда перед подъемом с поворотом резко тормозили, по холму шли очень медленно и дальше, оказавшись на ровной поверхности, набирали ход. Как только товарный поезд тормозил, мальчишки вспрыгивали на приступочку у двери вагона, проезжали над оврагом, а дальше надо было успеть спрыгнуть до того, как поезд ускорится.

Времени нет лезть через овраг… Каратели могут заменить меня. Вернее, не меня, а убежавшего мальчишку. Он вскакивает на приступочку одного из вагонов…

Вот и другая сторона холма, скоро можно спрыгнуть. Но в это время из двери соседнего вагона выглядывает немец. Здоровенный, мускулистый фашистюга с закатанными по локоть рукавами, как у мясника. Он берет автомат и стреляет в самое сердце…